Любить и помнить [Демоны прошлого] - Вера Кауи

И я приняла его предложение. Я даже не особенно задумывалась над тем, что делаю. Понимание пришло позже. Все мои мысли были заняты ребенком. Я ужасно хотела, чтобы все обошлось. Так и случилось. Он, к счастью, оказался крохотным. Всего пять фунтов. Он, бедный, тоже был истощен, были проблемы с дыханием... Одно время даже думали, что Джеймс не выживет. Мне хотелось связаться с тобой. Я даже начала писать тебе письмо, собиралась послать через штаб американской авиации в Буши-Парке. Мне казалось, что ты должен его увидеть, прежде чем он умрет... Но он не умер. И я не отправила письмо. Когда я уверилась, что Джеймс будет жить, я опять стала разумной. Так, во всяком случае, мне казалось. Я была с Джайлзом и считала бессмысленным бередить твои раны. Вот случай все поставить на свои места – думала я.

У меня развился страшный комплекс вины. Не Джайлзу, а мне требовался хороший психиатр. Я считала, что, если отдам себя без остатка Джеймсу и Джайлзу, все само собой уладится. Джайлзу было очень худо – и физически, и морально. Ему надо было заново научиться жить в новых и безумно тяжелых условиях. Это уж не говоря о том, что он узнал обо мне. И он был готов забыть и простить, снова принять меня и Джеймса тоже. К тому же он нуждался во мне. Мне предоставлялась прекрасная возможность загладить свою вину. К тому же мне страшно повезло – у меня теперь был Джеймс. Такова история.

Она взяла бокал и залпом выпила. Протянула Эду, чтобы он налил еще.

– Джайлз был великолепен. Он обожает Джеймса, и тот платит ему взаимностью. Я и сейчас думаю, что поступила правильно. Я ни о чем не жалею, кроме того, что нанесла тебе рану. Но я не могла знать, как у тебя обстоят дела. Я была абсолютно уверена, что ты встретил другую женщину, женился, народил детей. А наш с тобой сын – твой мне подарок.

Когда мы стали организовывать эти ежегодные встречи ветеранов, я и боялась, и надеялась на твое возвращение. Мне хотелось, чтобы ты узнал о Джеймсе. Мне не хотелось, чтобы ты счел, будто я отторгаю его от тебя. Я решила, что, если ты когда-нибудь сюда приедешь, и один, я тебе все скажу. А если привезешь жену, то нет. Но ты не приходил. И я стала думать, что ты не придешь никогда. Что я так сильно досадила тебе, что ты выбросил меня из своей жизни навеки. И когда генерал Миллер сказал мне, что видел тебя в Сайгоне и ты тогда не был женат...

– Мы с ним виделись минут пять, не больше. Садились в разные самолеты.

– Я знаю. Он сказал. Он сказал еще, что ты знаешь о наших праздниках.

– Да, а мне он сказал, что ты обо мне спрашивала.

– Я действительно спрашивала. Но он мне ничего не сказал. И я решила, что ты нарочно скрываешься от меня, не хочешь приезжать сюда, встречаться с кем бы то ни было, что я обманывала себя, надеясь, что ты можешь все простить. Я думала, что просто присваиваю тебе те же чувства, которые владели мной.

– Много ты понимаешь, – горько сказал Эд.

– Теперь уже больше. Когда я увидела тебя у нас на лужайке, это было...

– Знаю, как это было. Со мной было то же самое. А мне казалось, я сумел выдержать тон.

– Замечательно сумел.

Она протянула ему руку. Он взял ее в ладони.

– Я рада, что ты вернулся, Эд. И не только из-за Джеймса. Я никогда не намеревалась вас с ним разлучать, как я уже сказала. Я безропотно принимаю на себя всю вину. Мне выпала такая роль. Хозяйки карточного домика. Одна карта упала, и домик обрушился. Но моя любовь к тебе уцелела среди руин. Я никогда не переставала любить тебя, Эд. Любить, помнить, хотеть тебя. Ты всегда во мне. Ты – самое лучшее, что было в моей жизни, хотя у меня есть нечто не менее замечательное – Джеймс. Но и его я получила благодаря тебе. Он долгие годы был лишен тебя, но, знаешь, я выстроила еще один карточный домик – в Калифорнии. Где ты жил со своей женой и детьми.

– Ты не спрашивала меня про жену.

– Твоя женитьба меня не касается.

– Очень даже касается. Из-за тебя я женился. Только для того, чтобы понять, какая это ошибка.

– Какая она была?

– Внешне похожая на тебя.

– Американка?

– Да.

– Когда это случилось?

– В 55-м. Наш брак продержался три года, и то потому, что она не хотела разводиться. Она залипла на мне, как я залип на тебе. Каким таким клеем ты пользуешься, Сара? Тебе надо его запатентовать. Очень ценный продукт.

Он пробежал пальцем по атласной коже ее ладони.

– А что Джеймс? Его ты тоже приклеила намертво?

– Мы с ним очень близки. Настолько близки, что я смогла все рассказать ему о тебе.

– Все-все?

– Все. Джеймс не дурак, Эд. Он давно понял, что сделан не из того теста, что Джайлз. Дело даже не во внешности, не в темпераменте и не в характере. У них вообще нет ничего общего, хотя они любят друг друга, а Джеймс еще испытывает к Джайлзу глубочайшее уважение, восхищается им. Джайлз вырастил Джеймса, но я давно рассказала ему про тебя. Ему известно, что кровного родства с Латрелами у него нет. Джайлз перенес несколько операций, при некоторых требовалось переливание крови.

Когда Джеймсу было четырнадцать лет, он как-то пришел ко мне и напрямик спросил, кто его отец. Они что-то учили про кровь в школе, насчет групп и наследственных факторов и всего такого. У Джайлза нулевая группа, у Джеймса – АБ с положительным резус-фактором, как у тебя. Я помню это по твоему медальону. И я сказала мальчику правду. Он ответил, что давно это подозревал, с тех пор как, разыскивая что-то на моем туалетном столике, наткнулся на шкатулку, в которой я храню твои письма, фотографии и крылышки. Джеймс невероятно любопытен. Он открыл шкатулку, увидел все это, а потом поймал свое отражение в зеркале и сразу все понял.

Сара улыбнулась своим воспоминаниям.

– Он себя очень благородно повел. Уверял меня, что все понимает, задавал вопросы, гладил мою руку и поклялся хранить тайну, – с нежностью в голосе говорила Сара. – Мне показалось, что он скорее испытал облегчение, увидев, что я не сержусь на него за то, что без спросу залез в мою шкатулку, нежели огорчился тому, что живет с неродным отцом.

Мы с Джеймсом всегда были близки, у нас не было друг от друга тайн. Мы могли разговаривать о чем угодно, но после этого случая между нами установились еще более доверительные отношения. И сейчас, став взрослым, он ни в коей мере не осуждает меня, вообще Даже не думает судить о моем прошлом. Они вообще другие люди, это новое поколение, Эд.

Они совсем не по-нашему смотрят на мир. Джеймс все понимает, потому что знает меня, причем знает не хуже, чей ты. И я надеюсь, что он так же близко и очень скоро узнает тебя. Я столько рассказывала ему о тех днях, о «Девушке из Калифорнии» и «Салли Б.», о военной базе, о войне, о том, как мы тогда жили, что носили, что ели-пили, какие пели песни. Для него это все как волшебная сказка, миф, древняя история. Хотя было всего одно поколение назад.